Форум » Все о лошади / All about horse » Знаменитые лошади » Ответить
Знаменитые лошади
ПАРФИ: Знаменитые лошади, это не только реальные скакуны, рысаки и лошади полководцев, но и герои легенд, сказаний и художественных произведений.
ПАРФИ: Zhasmin пишет: цитатавсадник с лошадью? Или.... именно "или" посмотри на позвоночник на фото видно, скелет головы и человеческого торса плавно переходит в лошадиный(!) Чем чёрт ни шутит, когда бог спит... в статьях этой темы о кентаврах есть упоминание, что кому-то из древних царей доставили кентаврика забальзамированного мёдом...
ПАРФИ: Провести ночь в Ботаническом саду с волками, совами и лошадьми пришлось на днях Диме Билану. Столь необычная компания подобралась не случайно: парень снимал самый красивый, по его признанию, новогодний клип.
ПАРФИ: Рыжая лошадь государева седла Н.Слепкова Голова Лизетт выглядит курьезно, в ней нет сходства с живым конем. Но именно эту голову ласкали руки Петра I. История лошади Петра I продолжает рассказ о тех исторических реликвиях, которые можно увидеть при входе в Зоологический музей в Санкт-Петербурге. О двух собаках Петра мы писали в первом номере журнала. Теперь речь пойдет о лошади. Как ни велики заслуги перед императором собачьего племени, а лошадь все-таки - существо в судьбе правителя более значимое. От полководца зависит участь страны, а его собственная - от лошади. Лизетта же носила своего венценосного всадника среди картечных разрывов Полтавской баталии, и в сражении у реки Прут, и в Персидском походе и, как знать, куда бы покатилось колесо истории, если бы не преданность и личные качества этого жеребца. Первое упоминание о чучеле лошади Петра находим в книге Иоганна Бакмейстера "Опыт о библиотеке и Кабинете редкостей и истории натуральной Санкт-Петербург ской императорской Академии наук". После рассказа о поступлениях 1735 г. в ней сообщается: "Спустя несколько лет прислана была та самая лошадь, на которой Император разъежжал на Полтавском сражении, и которой имя Лизетта в истории нашего Героя упоминается по равному праву, как и Букефал в повествованиях завоевателя Азии Александра Великого"(*1). Из более поздних источников известно, что лошадь поступила в коллекцию самого старого и самого знаменитого музея России - Кунсткамеры - в 1741 г.
ПАРФИ: О музейной истории государевой лошади мы поговорим чуть позже. Обратимся пока к подробному рассказу унтер-библиотекаря Кунсткамеры Осипа Петровича Беляева, приведенному на страницах редкого старинного издания - путеводителя по "Кабинету Петра Великого". "Лошадь Государя ПЕТРА Великаго, называемая Лизеттою, которая, так как и Букефал победителя Асии останется навсегда в незабвенной памяти у потомков, стоит с помянутыми двумя собаками в четвероугольном стеклянном шкафе. Шерсть на ней бурая; станом тонковата и невысока, в прочем окладом своим весьма стройна и уютна. Лошадь сия представлена взнузданною и в том самом уборе и виде, как разъезжал на ней Государь по ратному Полтавскому полю. Хвост у ней обрезан и не более 10 вершков длиною. Узда состоит из черных, шириною в 1/4 вершка, вдвойне сшитых ремней, кои по приличным местам убраны небольшими, величиною с деньгу, наподобие перстней сделанными, медными бляшками одинаковой величины, коих число до 20 простирается. Орчак обыкновенной, на котором видна скважина, пулею на Полтавском сражении пробитая, как то и в истории о том упоминается следующими словами: а другая пуля попа лав орчак седла его и проч. (см. Деян. Петра Вел ч. III). Чапрак состоит из темно-зеленого бархата, с узорчатою, шириною в 3 вершка, золотою вышивкою, и с таковою ж, шириною в 2 вершка пришитою к нему бахрамою. Ольстры, или чушки, длиною около 11 вершков, из коих в каждой сделано по 6 жестяных для патронов влагалищ, и седло со размерной величины, убраны тем же самым темнозеленым бархатом с золотою вышив кою и бахрамою. Подпруга из полосатой, шириною в полтора вершка, на красном ремне нашитой нитяной тесмы. Стремена железныя, едва на полфута от земли висящия, кои служат доказательством, сколь величественного Государь был роста"(*2). Интересно, что столь подробно описанное седло, хотя и не выставляется в Зоологическом музее, как это было когда-то в Кунсткамере, однако благополучно сохранилось. Оно на ходится в Русском фонде Эрмитажа(*3). Но продолжим цитату из Беляева: "Лошадь сия есть жеребец персидской породы, на ко торой Государь был во многих сражениях, а именно: на славной Полтавской брани, на сражении бывшем у Прута, и во всем Персидском походе"(*4). Порода лошади обозначена как персидская. Лошади персидской породы высоко ценились в России. Современные коннозаводчики спорят, к какой породе лошадей можно было бы отнести государеву Лизетт. Некоторые полагают, что это - ахалтекинец. Так, на Всероссийской конской выставке "Эквирос-2003" в Москве, был проведен специальный конкурс "Лизетт" среди ахалтекинцев старшего возраста, посвященный любимой верховой лошади Петра Великого.
ПАРФИ: Впервые царь увидел этого стройного жеребца в военном лагере под Ригой. "Сказывают, - продолжает Беляев, - что Государь в бытность свою под Ригою, увидел по случаю сию лошадь в курене у маркитантов, и полюбя ее отменно по многим причинам, заплатил за нее 100 голландских червонцов, дав в прибавок еще свою лошадь, которая тогда при нем случилась. - Цена и по тогдашнему времени не слишком велика! Ибо, ежели верить не которых преданию, лошадь сия кроме стройнаго и красиваго своего стана, была толико крепкого сложения, что могла в один день перебегать 150 верст, без всякаго при том се без вреда и надсады"(*5). Беляев не называет точной даты, когда именно Петр под Ригой нашел у маркитантов своего коня, но порассуждать об этом вполне возможно. Из упомянутых в тексте Беляева боевых подвигов Лизетт ясно, что он служил ему 27 июня 1709 г. Это день разгрома шве дов под Полтавой. Сражение у реки Прут и заключение мирного договора с Турцией приходятся на июль 1711 года. Каспийский поход Петра и присоединение к России западного и южного побережья Каспийского моря - это 1722 - 1723 гг. Следовательно, Петр уже владел лошадью в июне 1709 г. Известно, что Петр впервые посетил Ригу в составе Великого посольства в 1697 г. под именем Петра Михайлова. Упоминание о маркитантах заставляет думать, что речь идет о периоде военных действий. В качестве императора Петр побывал в Риге уже в 1710 году, когда город был взят, но это уже после Полтавы. Значит, он познакомился со своей лошадкой в первые годы Северной войны, когда русские войска действовали в Лифляндии.
ПАРФИ: Даже из подробных биографий Петра, опубликованных в девятнадцатом столетии, сложно узнать в каких из своих многочисленных начинаний и свершений Государь принимал личное участие. Упоминание о пребывании его под Ригой в 1705 г. удалось разыскать лишь в двух пространных жизнеописаниях Петра, опубликованных в конце XVIII столетия. Так, в "Журнале или Поденной записке, блаженныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великаго с 1698 года, даже до заключения Нейштатскаго мира" читаем следующее: "В 11 день [августа 1705 г. - Н. С.] получена ведомость, что неприятельские войска под командою Генерала Левенгоупта пошли к Риге, по которой ведомости Государь с помянутою кавалериею прибыл ко Двине реке, и во 12 день поехал к Рижской фортеции в виде, где были с три часа против Коборшанца, и тем временем осматривал Государь неприятельских крепостей тогда из Коборшанца стреляли по нашим из пушек"(*6). В биографии Петра, писанной Феофаном (Прокоповичем) в 1773 году также упоминается этот эпизод. Так что, скорее всего, Петр познакомился со своим верным боевым конем ровно 300 лет назад 12 августа 1705 года в сражении под Ригой. Что же до Полтавы, то о славной баталии множество есть и рассказов и легенд. Вот как описана она в "Достопамятных сказаниях о жизни и делах Петра Великого": "…Сделалась тревога и пальба с обеих сторон; донесли Петру, который тогда еще опочивал, что Шведы уже наступают и атакуют наши отводные посты и конницу. Его величество… вышел из палатки… тотчас повелел полкам своим выступить из лагеря, а сам поворотился в палатку примолвив: "я скоро сам к полкам буду". Немедленно вооружился и принес теплую молитву к Всевышнему, вышел и сказал: "теперь на начинающего Бог, а по Нем и мы!" и с тем сев на лошадь, поскакал предводительствовать армиею своею и ободрил всех присутствием своим… Тут Петр Великий оказывал в себе все то, что делает самых великих полководцев: удивительную храбрость, неустрашимую бодрость в самых крайних бедствиях, и чрезвычайное присутствие разума в самом жару действия"(*7). В Поденной записке упоминается, что на нем не только "шляпа пулею прострелена", но " и в седельном орчаке фузейная пуля найдена"(*8).
ПАРФИ: Но закончим с рассказом Беляева о "любезной Лизетте". Он приводит еще несколько преданий, связанных с характером и свойствами любимой лошади императора. "Сверх сего рассказывают о ней чудныя и почти невероятные произшествия. 1) Что будто бы она толико была привычна к Государю, что не видя его долго, вырвалась из стойла, и бегая по лагерю, не прежде успокоевалась, пока не найдет своего всадника. 2) Когда подводили ее к Государю совсем уже оседланную, и Он раздумав вдруг ехать, отсылал ее обратно в конюшню; она, как бы будучи тем обижена, поcупляла вниз голову, и казалась печальною до такаго степени, что слезы из глаз ея выкатывались. 3) Когда Государь кушал в своей ставке, или у кого-нибудь из Генералов со своими Офицерами; она увидевши Государя, входила в оную ставку, и принимала все, что ей со стола пить и есть ни подаваемо было. 4) Ежели Государю случалось ехать чрез какой-нибудь ров или канал, где не было моста; ОН приказывал бросать перекладину, по которой сия лошадь, хотя бы оная перекладина не шире была ея копыта, переходила с удивительным проворством и равновесием. Справедливые ли таковые о ней сказания, или нет отдаю на произвольное суждение читателя". Последнее свойство не покажется таким уж необычным для тех, кто знаком с ахалтекинцами, ловкость которых по разительна. "Довольно для меня сказать, - продолжает Беля ев, - что все посещающие Кунсткамеру, как Poccияне так и чужестранные народы, взирая на простое убранство, коим некогда любезная сия Лизетта украшалась, и воспоминая при том каковым опасностям с Великим Всадником своим была она подвержена во время Полтавския брани, рассматривают ее с крайним вниманием, удовольствием и смею сказать, с некоторым как бы почтением"(*9). Несомненно, что и все посетители Зоологического музея испытывают при виде коня те же самые чувства. Существует легенда, что останки Лизетты погребены на берегу речки Таракановки, у входа в Екатерингофский парк, созданный как своеобразный памятник первой победе молодого русского галерного флота над шведскими кораблями адмирала Нумерса 6 мая 1703 года.
ПАРФИ: Кое-что можно сказать и об истории чучела лошади Петра. Кем оно было изготовлено - нам не известно. Ясно только, что это были не мастера, работавшие при Кунсткамере, а умельцы Конюшенного двора. Именно оттуда, при расформировании хранившихся там исторических реликвий, чучело попало в музей Академии. В Материалах для истории Академии наук, воспроизведен эпизод приемки. Из Конюшенного двора была прислана 21 июля 1741 г. в канцелярию Академии наук "промемория", при которой "блаженныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великого лошади его Лизетки чючела, со всем к ней прибором, как была под Полтавою" передавалась "в канцелярию академии наук к куншткаморе, кому тамо принять определено будет"(*10). Приемку осуществлял унтер-библиотекарь академии Андрей Богданов. Он пишет в Академию наук 14 августа 1741 г. рапорт о принятии "чучелы лошади Лизетки … сего августа 8-го дня". В реестре он отметил, что "сама она местами ветхая", "седло ветхое", "намет бархатный красный, ветх". Лизетту поставили "в верхней зале куншткамеры" среди крупных птиц и млекопитающих, там же, где и собак. Личные вещи царя, как известно, долгое время хранились в Кунсткамере. Однако, в 1848 г. по повелению Николая I для этих вещей была отведена специальная Галерея в Зимнем дворце. Попала ли туда в это время лошадь - не известно, но в 1909 г. возникла мысль о создании при музее Антропологии и Этнографии в память императора Петра I особого музея - Галереи. 20 мая 1912 г. она была торжественно открыта для публики. Наряду с другими предметами здесь помещались лошадь и три собаки Петра. В опубликованном Пекарским каталоге, откуда и взяты эти сведения, приводится упоминание о реставрации чучела лошади в 1837 г.: "Несоразмерность роста лошади, в сравнении с фигурою Петра Великого, произошла от дурной набивки чучела, при починке его в 1837 году: внутри оказался большой еще запас кожи, который по ветхости там и оставлен"(*11). В какое время лошадь Петра попала в Зоологический музей - точно неизвестно. Галерея в Кунсткамере прекратила свое существование в 1930 году, в период коренной реорганизации Академии. Основная часть вещей первоначально поступила в ведение Русского музея, но, видимо, не все. Седло попало в Эрмитаж из Государственного музея этнографии в 1941 году. В это, приблизительно, время в Зоологический музей попала и лошадь с собаками. Экспозиция, посвященная животным Петра, была развернута в музее при таксидермисте М. А. Заславском, который пришел работать в музей после войны. Он же об следовал чучела животных Петра, оказавшиеся в музее. Вот что он пишет в работе 1979 г.: "В довольно удовлетворительном состоянии находятся чучела животных, принадлежавших Петру I. Все они исключительно массивны, имеют большой вес и сделаны чрезвычайно грубо. У лошади шерсть и сейчас в неплохом состоянии: ее не коснулась моль, а мездру не тронули кожееды.
ПАРФИ: Внимательное изучение этих чучел показало, что …шкуры в процессе изготовления бы ли, видимо, хорошо обработаны (протравлены) мышьяком. В основу помещен каркас, сбитый из толстых, плотно пригнанных друг к другу досок. Голова, шея, конечности также вырубались из цельных кусков дерева, а потом крепко сколачивались с туловищными досками. Под шкуру поверх деревянного каркаса подкладывалась тонким слоем солома, а поверх нее еще тряпочная ветошь или шерсть"(*12). С тех пор, как Михаил Абрамович Заславский писал эти строки, убежало еще четверть века. Время, как известно, не щадит ничего, но пока что еще посетители всемирно известно го Зоологического музея могут видеть четвероногих спутников Петра, вспоминая и их прославленного хозяина. Автор благодарит за помощь Блюменталь Т. И., Старикова Ю. В., Хлебовича В. В., Бубличенко А. Г., Савицкую К. В., Терюкова А. И.
ПАРФИ: Примечания: 1Бакмейстер И. Опыт о библиотеке и Кабинете редкостей и истории натуральной Санкт-петербургской императорской Академии наук. СПб, 1779, с. 122. В разделе, озаглавленном "Опыт о начале и нынешнем состоянии находящегося при Санкт-петербургской императорской Академии наук кабинета редкостей и истории натуральной". 2Беляев, 1793. Указ. соч. : Ч II, с.122 - 123. 3Седло демонстрировалось на выставке "Основателю Санкт-Петербурга" в 2003 г. Каталог выст.: К 300-летию Санкт-Петербурга. Авт. ст. С. О. Андросов и др., СПб., Славия, 2003. 4Беляев, 1793. Указ. соч.: Ч. II, с. 123-124. 5Беляев, 1793. Указ. соч.: Ч. II, с. 124. 6Журнал, или Поденная записка, блаженныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великаго с 1698 года, даже до заключения Нейштатскаго мира. СПб, 1770 - 1772 гг., с. 121-122. 7Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого. 1672-1725./ Сост. редакция журн. "Русская старина" - СПБ, 1872, с. 69-70. 8Журнал, или Поденная записка... 1770- 1772. Указ. соч.: с. 215. 9Беляев, 1793. Указ. соч.: Ч. II, с 124-126. 10Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 4. (1739-1741) - СПб, 1887, с 713. 11Пекарский Э. К. Путеводитель по музею антропологии и этнографии им. имп. Петра Великого. Галерея императора Петра I. - Пг, 1915. с. 33. 12Заславский М. А. Ландшафтные экспозиции музеев мира. - Л., "Наука", 1979. с. 121-122.
ПАРФИ: А это арабский жеребец Сметанка, вывезенный графом Орловым-Чесменским из Аравии. Прародитель орловских рысаков и орлово-ростопчинских(русских верховых) лошадей
ПАРФИ: На стилизованной гравюре изображён знаменитый арабский жеребец Годольфин Арабиан и кот по имени Грималкин, всегда сопровождавший лошадь. Это изумительная история жеребца (одного из трёх, восточных кровей), ставшего прародителем чистокровной верховой(английской скаковой) породы лошадей.
ПАРФИ: Годольфин Арабиан Подлинная история эта стара и прелюбопытна. В 1731 году султан Марокко подарил королю Франции Людовику ХV восемь лошадей восточного корня. Среди них был один из лучших жеребцов султанского табуна — арабский (или берберийский) скакун по кличке Шам темно-гнедой масти с небольшими белыми отметинами на задних ногах. Во Франции изящные сухоногие кони Востока не стали модной новинкой и попали из королевских конюшен в обоз. Арабы, сопровождавшие султанский подарок королю, возвратились на родину. Лишь вырастивший Шама немой араб Агба, человек лет тридцати, остался со своим воспитанником. Жил он на милостыню, готов был услужить любому, лишь бы не разлучаться с лошадью. Он верил, что счастливая звезда Шама, предвещаемая белым пятном на его правой задней ноге, еще взойдет, а свалившиеся напасти обусловлены завитками шерсти в виде колоса на груди коня и непременно канут в Лету. Волею обстоятельств горячий неукротимый Шам оказался у развозчика дров и принужден был таскать тяжеленные повозки. Дюжий хозяин нещадно бил изнуренное животное, неделями не выпрягал Шама из телеги, за строптивость держал на скудном пайке. Как мог, скрашивал Агба жизнь своего любимца, а потом к ним присоединилось еще одно бессловесное существо — кот развозчика. Потехой была для хозяина дружба человека, коня и кота. Особенно веселился возчик по воскресеньям, когда распрягал несчастного жеребца. Об этой дружбе беззаботно поведал он благородному квакеру, англичанину, из жалости впоследствии купившему у него Шама. ...Прислуга квакера прозвала кота Грималькином. Для него в стойле Шама с кирпичным полом, мягкой подстилкой, двумя окнами, выходящими на юг и север, сделали маленькую зеленую полочку, с которой кот постоянно мог любоваться на своего друга и следить за мышами, с коими он неустанно вел ожесточенную борьбу. Агба также жил у квакера припеваючи. «Одним словом, человек, лошадь и кот со времени своего переезда в это мирное и дышащее довольствием убежище совершенно преобразились. Густая и лоснящаяся шерсть Грималькина указывала на здоровую и спокойную жизнь, а почтенная полнота его без труда позволяла угадать, что война с мышами была для него только забавой, охотой, служащей ему лишь для препровождения времени и развлечения». В английском поместье Берри Гол у почтенного квакера будущий родоначальник английской чистокровной верховой породы лошадей блаженствовал недолго. Преобразившись, Шам не терпел на своей спине никого, кроме Агбы и Грималькина, несколько раз сбросил с себя зятя квакера, для которого, собственно, и был приобретен.
ПАРФИ: После этого в жизни троих друзей началась новая полоса тяжелых испытаний, оказавшихся для семилетнего Шама еще более мучительными, чем прежние. «Зa бесценок его купил хозяин лондонской гостиницы «Коронованный лев» мистер Роджерс, считавший себя непревзойденным наездником. В наказание за непослушание он отлучил Шама от Агбы и кота, приковал к коновязи железной цепью. Новый хозяин перешел к крутым мерам, надеясь, физически ослабив, переломить дикий нрав берберийца, который после разлуки с Агбой и Грималькином с минуты на минуту делался все раздражительнее и злее...» Агба с котом приютились в Лондоне в какой-то конюшне за гроши, рядом с гостиницей «Коронованный лев». Кота держали там из-за того, что он охотился за мышами, и это занятие сделалось для него насущной потребностью: иначе он умер бы с голода. Попытки Агбы увидеться с Шамом кончились тем, что его вместе с котом заточили в Ньюгейтскую тюрьму. Конечно, общество Грималькина скрашивало Агбе его заточение, «тем не менее очень скоро тоска, самая ужасная, самая мрачная и безотрадная, овладела им. Напрасно тюремщик по временам приносил ему сладости от экономки квакера — кот один не пренебрегал ими... Агба постоянно безучастно смотрел в окошко камеры, одной рукой машинально ласкал Грималькина, а другой судорожно и яростно прижимал к груди амулеты Шама...» От рокового шага — самоубийства — Агбу спасло появление престарелой герцогини Мальборо и ее зятя лорда Годольфина, которые с миссией милосердия периодически посещали тюрьму. Слух о верности человека лошади, об их третьем товарище, о необыкновенной привязанности трех существ друг к другу привел их в камеру Агбы. Лорд Годольфин освободил Агбу и кота, выкупил Шама у незадачливоro наездника. Сцена водворения Шама, Агбы и Грималькина в конном заводе лорда Годольфина привлекла внимание лондонцев. «Агба вел задерганного, но не сломленного Шама в поводу, а на спине коня гордо восседал, к великому удовольствию всех прохожих, полосатый кот. В конном заводе «Гог Магог» Шам отдохнул после своих мытарств и вместе с Грималькиным вновь вошел в тело, шерсть обоих друзей приобрела свой прежний вид и блеск».
ПАРФИ: Вот такие приключения пережили друзья за два года. Весной 1733 года в конном заводе появилась роскошная капризная кобылка Роксана, в чьих жилах также текла благородная кровь. Они были созданы друг для друга — Шам и Роксана, и Агба способствовал их сближению. За своеволие они были изгнаны на старую ферму в 60 милях от конного завода под открытое небо на подножный корм. Агбе, правда, предоставили развалюху-хижину, кусок хлеба в день и солому для постели, а Грималькину было везде хорошо, где только находились его друзья, и в поле в изобилии водились мыши. «Прошло еще почти три года, прежде чем удача полностью и окончательно повернулась к неразлучной троице. Сын Шама и Роксаны Лэсс на скачках в Нью-Маркете обыграл всех своих сверстников-двухлеток и показал небывалую резвость. Как спохватился лорд Годольфин, что чуть было не проворонил такого ценного жеребца, как изгнанник Шам! Трое друзей были с почестями возвращены обратно в конный завод, причем Грималькин, по своему обыкновению, перед началом пути в два прыжка очутился на спине виновника добрых перемен». Шли годы. Потомство Шама составило громкую славу конному заводу лорда Годольфина. Шаму был обязан мир улучшением и обновлением породы английских лошадей. На мраморном фронтоне роскошной конюшни, которую занял Шам, появилась золоченая надпись: «Арабиан Годольфин». Английский лорд дал свое имя лошади! «Прежде столь презираемый Агба теперь занимал весьма почетное положение, и даже кот Грималькин, по-видимому, начал чувствовать на себе отблеск лучезарной славы Шама. Кот удостоился даже высокой чести позировать перед известным художником Стаббсом на знаменитой картине, запечатлевшей Годольфина Арабиана, долго хранившейся в библиотеке конного завода лорда Годольфина». Павшего в 29-летнем возрасте Шама погребли под навесом близ конного двора, положив сверху мраморную плиту, на которой золотом было выведено имя, присвоенное ему лордом. Ушел вскоре вслед за Шамом и Агба, а Грималькин много ранее своих друзей покинул земной мир...
ПАРФИ: Рассказ о знаменитом жеребце вошел в повесть неизвестного французского автора «Годольфин Арабиан. История одной лошади» издания 1883 года. Возможно, в описании жизненных перипетий этой троицы есть и какие-то сентиментальные преувеличения. Но основа — подлинная. Незаурядная дружба человека, лошади и кота не придумана. Шам, он же Годольфин Арабиан, оставил многочисленное потомство и поныне фигурирует в педигри родоначальников английской чистокровной верховой породы лошадей — жеребцов Мэтчема (внука) и Эклипса (правнука), к которому в настоящее время по мужской линии восходят 85 % победителей скачек в мире. Слишком уж знаменитая «фигура» в английском коннозаводстве
ПАРФИ: Я не знаю кличку этого мула, но посмотрите, какой страшный зверь Он буквально в клочки разорвал пуму Увеличить Увеличить Увеличить Увеличить
ПАРФИ: Увеличить
ПАРФИ: Увеличить
ПАРФИ: Увеличить
полная версия страницы